По пьесе Родиона Овчинникова в его режиссуре и в сценографии Бориса Шлямина
Мод в исполнении Татьяны Шкрабак Это увлекательное занятие – рассматривать три произведения искусства по одной литературной основе. А создана она, эта основа, более полувека назад – пьеса Коллина Хиггинса «Гарольд и Мод» о молодом бездельнике из богатого дома, который проводит свой досуг на кладбище, досаждая матери инсценировками самоубийств. А он на отпевании очередного покойника встречается со старушкой Мод, которая перещеголяла его в экстравагантности и перевернула всю его недолгую жизнь…Р. Овчинников написал «на поле Хиггинса» свою пьесу, додумав важные для него обстоятельства, обозначенные у автора парой фраз. «У вас номер на руке», – замечает Гарольд свой новой знакомой. – «Я не одна такая» – откликается Мод. В спектакле есть сцены с узниками концлагеря в полосатых робах. В отличие от пестрой чересполосицы использованной музыки (хор из оперы Д.Верди «Набукко», один из хитов Джо Дассена, фрагмент «циркового саундтрека» Нино Рота из фильма Ф. Феллини «Восемь с половиной…), музыканты-лагерники, играющие мелодию старинной песни на идиш «Тум-балалайка», в контексте всей истории для меня объяснимы. Вероятно, Мод пережила Холокост, и значит, то, что она уцелела в его адском пламени, – двойное чудо.
С такой предысторией Мод никак не может развлекаться посещением похорон (как в пьесе и фильме). В спектакле они с Гарольдом знакомятся на кладбище, где Мод ухаживает за могилой отца. Что же касается прошлого, его забыть невозможно. Мод (Татьяна Шкрабак) говорит о том, что помнит и любит всех, кто был тогда рядом с ней. Она живет за них всех в полную силу, с жадной радостью и благодарностью за каждый день и знает один закон – собственное желание, которому не может быть препятствий.
В исполнении Татьяны Шкрабак – это никакая не старушка, а легкое, прыткое, неунывающее существо. Очертить границы ее свободы невозможно – она безгранична. Гарольд (Никита Петров) потрясен тем, что ее совершенно подростковые выходки (проехаться в машине священника, выкопать на улице деревце, чтобы пересадить на кладбище) – не в пику кому-то, а по единственной причине: так можно, так правильно, так очень хочется. В фильме Хэла Эшби Мод вообще постоянно угоняет чужие машины и даже мотоцикл полицейского, лихачит, мешая общему движению.
Экранные отношения юнца и женщины, которой без пяти минут 80 лет, доведены «до упора», что воспринималось тогда, во второй половине 20 века, пощечиной общественному вкусу. Ни в пьесе, ни в нашем спектакле этого мотива нет. Гарольд искренне привязался к существу, не похожему ни на кого в округе, и искренне полюбил. Он усвоил главную науку Мод: не поворачиваться спиной к жизни. И это невозможно объяснить бедной Гарольдовой мамаше (Татьяна Полищук) – вовсе не даме аристократического замеса, а нервной, умученной выходками сына женщине, не представляющей, какой сюрприз ожидает ее впереди: заявление сына о том, что он женится на незнакомке, которая годится ему в бабушки.
Жанровое определение спектакля – черная комедия с элементами философии и абсурда. Всяких невероятностей здесь, действительно, хоть отбавляй. Оказывается (этого мы не узнаем из постановки), у Гарольда семейная страсть к абсурду: его папаша, например, мог голышом запрыгнуть в фонтан. А сын, скорее всего, не столько горазд по части эпатации окружающих, сколько тяготится размеренным, набившим оскомину распорядком жизни в материнском доме. А что в этой истории философского, сказать трудно: проистекает из нее вполне прозрачная мысль.
Поначалу сильно озадачивает финал спектакля: Мод гибнет в цепочке узников концлагеря. По пьесе и фильму она принимает критическую дозу снотворного, чтобы в день 80-летия закончить свою жизнь. Но объяснение этому финалу все же находится. Татьяна Шкрабак носит черную одежду – это траур Мод по убитым друзьям. Она с ними каждое мгновение и мысленно хочет уйти в иной мир, разделив со всеми ужас той минуты… Она никогда не поворачивалась спиной к жизни и смерть решила встретить лицом к ней и рядом с дорогими ей людьми.
