"Я не знаю, как за него молиться": У родных без вести пропавших бойцов отняли надежду. Ради чего стараются бюрократы?

История бойца с позывным "Снайпер", которого суд только после нажима общественности признал погибшим, оказалась не единичным сбоем системы. Тела убитых остаются в серой зоне на поле боя, в моргах копятся неопознанные останки. В то же время родственники без вести пропавших тщетно бьются над тем, чтобы признать их погибшими: суды многократно отклоняют такие иски, не считаясь с чувствами людей. А причина — чудовищна. Подробности — в материале Царьграда.

О том, как неохотно официальные структуры признают пропавших бойцов погибшими, Царьграду рассказала 42-летняя жена мобилизованного из Ростовской области Олеся С. (фамилия имеется в распоряжении редакции). Женщина с января этого года ничего не знает о своём муже и до сих пор не может получить от воинской части ни одного документа, чтобы оформить хотя бы какой-то статус — погибшего либо без вести пропавшего.

Так они и становятся "семисотыми" — пропавшие без вести, которые не признаются погибшими.

В зону боевых действий Алексей попал по мобилизации // Фото предоставлено Царьграду

Дважды ранен, единожды пропал

Алексей попал на СВО по мобилизации в сентябре 2022 года, в зоне проведения спецоперации находился с 1 октября, служил рядовым, дважды был ранен. В одном из отпусков познакомились с Олесей и вскоре поженились. Её 4-летнего сына от первого брака муж принял как родного. Супруги мечтали построить большой дом и родить общего ребёнка. На будущую стройку отложили 3 млн рублей, которые Андрей получил по ранению.

В октябре 2024 года его перевели на должность оператора отдела разминирования взвода инженерно-дорожной роты, а через два месяца — в 5-ю отдельную гвардейскую мотострелковую бригаду. Эти переводы впоследствии сыграли роковую роль в том, что следы мобилизованного затерялись: казалось бы, вот же был человек — и вот уже он "растворился".

А пока Олеся ждала мужа с фронта и с ним ещё была связь, она пыталась добиться, чтобы его с передовой отправили в тыл подлечиться (один глаз стал плохо видеть, ухудшился слух, начались проблемы с ногами). Но вместо реабилитации мобилизованного в очередной раз отправили на боевое задание. С тех пор жена о нём ничего не слышала.

Это случилось вскоре после Нового года, прямо на Рождество. Лёша был на Покровском направлении. И с 7 января перестал выходить на связь,

— рассказала Царьграду женщина.

Назвать её вдовой язык не поворачивается язык, потому что нет официального подтверждения гибели мужа. А никаких документов от воинской части и военкомата она до сих пор не получила. По телефону горячей линии бригады ей первоначально сказали, что после того как Алексей не вернулся с боевого задания, он в списках пропавших без вести. Даже пояснили, что машина с бойцами подорвалась на мине.

После двух ранений боец остался в строю // Фото предоставлено Царьграду

В списках не значился

Однако впоследствии прозвучали уже другие версии — и каждый раз новая. То он якобы изначально был откомандирован в другую бригаду, а то и вовсе не числился в списках своей. И всё это на словах.

Олеся пыталась искать мужа даже на украинских сайтах, где публикуют лица пленных, но тщетно. Отчаявшись найти хоть какие-то следы, женщина подключила юриста, который затребовал у воинской части справку об обстоятельствах исчезновения гражданина либо возможной гибели. Но ответа до сих пор нет. Женщине — снова на словах — обещали выслать документ (после того как его подпишет командир) в военкомат, куда ею уже давно поданы необходимые заявления. Но воз и ныне там: нет ни "бумажки", ни мужа, ни выплат.

Получается так, что вольная или невольная бюрократическая волокита прилично экономит государству бюджет. Может, такого умысла у военных чиновников и нет, но экономия-то по факту есть, причём немалая. С момента пропажи Алексея в январе этого года его зарплата в 210 тысяч перестала приходить на карту — жена с маленьким ребёнком осталась без средств к существованию, так как сама не работала.

Без справки об обстоятельствах исчезновения, которую ей до сих пор не выдали, Минобороны всё это время не выплачивало даже те 40 с небольшим тысяч рублей, положенные в таких случаях, когда бойца признают "семисотым" — условно говоря, без вести пропавшим. Не говоря уже о том, что "соломенную вдову" отрезали от возможности получить "гробовые" 8 миллионов, так как её муж не признан погибшим. Его просто не существует ни в каком статусе. И пока жена пытается решить этот вопрос, она вынуждена была устроиться работать ночным сторожем, чтобы прокормить себя и ребёнка.

Самое ужасное, что я даже не знаю, как молиться за своего мужа — как за усопшего или как за живого. Вы не представляете, какая это мука — надеяться, что он ещё жив, но обивать пороги чиновничьих кабинетов в попытках доказать, что его больше нет,

— плачет Олеся.

Докажи, что ты умер

Похожие пытки от бюрократической системы терпят и другие семьи без вести пропавших бойцов. Напомним, ещё в августе 2023 года кабмин упростил родственникам погибших процедуру получения страховых выплат после гибели военных. С тех пор для получения страховки близкие могут предоставить только справку о смерти военнослужащего — со введением новой системы отпала необходимость ждать официального врачебного свидетельства о смерти. Но попробуй-ка получи эту справку, если суды по несколько раз подряд отказывают. В ряде случаев такие дела идут со скрипом.

На слуху история бойца с позывным "Снайпер", матери которого суд в Краснодаре трижды отказал в признании её сына погибшим. Не помогли даже показания сослуживцев, на глазах которых мужчина погиб под миномётным обстрелом, спасая товарищей. Несмотря на то что боец служил в добровольческом подразделении, на суд зачем-то вызвали представителя военкомата.

Мать "Снайпера" больше года сражалась с судом за признание пропавшего без вести сына погибшим // Фото предоставлено Царьграду

Эта женщина повела себя не очень хорошо, говорила обидные фразы вроде: "Я против, сначала признавайте его без вести отсутствующим" и "Всё равно придёте к нам за деньгами". Получается, сотрудница военкомата экономит бюджет? Хотя при чём тут это, если выплаты получают только те, кто законтрактован от Минобороны? Я сказала об этом — и про детей, что им нужна помощь, хотя бы пенсия по потере кормильца. Но она была настроена резко против меня и признания моего сына погибшим, а суд почему-то прислушался к ней и не учёл мои доводы,

— рассказала мама погибшего бойца.

Бюрократическая волокита едва не сломала жизнь сыну героя: 8-летнего мальчика при живых родственниках хотели забрать в детдом, потому что его отец формально для государства оставался живым. Отбить ребёнка удалось только благодаря большому резонансу после публикации Царьграда.

"Жизнь уходит из-под ног, просто хочу похоронить сына"

Есть и другие случаи. В августе 2023 года Хамзет Гогов из Дагестана подписал контракт с Минобороны и стал бойцом отряда "Чёрная мамба", а через пару месяцев перестал выходить на связь. Позднее сослуживцы сообщили семье, что он погиб в бою. Командир подтвердил, что боец убит, но это не признавали официально почти год.

Мать погибшего Аминат Гогова долгие месяцы добивалась справедливости. В части ей сначала сообщили, что, по всем данным, её сын "в строю". Однако ни живого, ни мёртвого его до сих пор никто так и не видел. Хамзету (как и в случае с Алексеем из Ростовской области) не платили зарплату с момента исчезновения.

Только через прокуратуру и СК мать выяснила, что деньги начислялись, но не выплачивались, так как "затерялись реквизиты". Лишь через год после пропажи бойца его дочь стала получать положенные выплаты, а в октябре 2024-го (через год после исчезновения!) суд наконец признал бойца погибшим. Чиновничье головотяпство крайней степени.

Меня интересует, была ли полная эвакуация тел с места гибели сына. Сейчас по поиску сына идёт проверка Военного следственного комитета. Мне звонили из СК России. Ищу сына по сей день. Выплаты не нужны. Жизнь уходит из-под ног. Просто хочу похоронить сына по-человечески,

— говорит убитая горем мать.

В беседе с Царьградом медик группы эвакуации пояснил, что не всегда тела погибших возможно забрать. Останки лежат там месяцами (как в случае со "Снайпером"), и от них уже ничего практически не остаётся. Опознать таких бойцов можно либо по жетонам, либо по показаниям свидетелей, на глазах которых произошла гибель:

Мы, конечно, вывозим "двухсотых" в морги — в Луганск, Донецк, далее их перевозят в Ростов-на-Дону. Но визуально опознать их невозможно, а на ДНК-исследования нужно время. Часто родственники, которым отдают тела, реагируют так: "Если вы говорите, что это наш, значит, наш. Что тут проверять?".

Проблему поиска без вести пропавших общественники поднимали неоднократно и были услышаны на самом верху//Скриншот поста из ТГ-канала "АНО Женский фронт"

"Нужно обновлять систему"

Старший лейтенант запаса, бывший командир отряда "Варяг", ветеран боевых действий в Донбассе Александр Матюшин в разговоре с Царьградом подтвердил, что действительно есть довольно большая проблема с признанием человека без вести пропавшим:

Потому что многие подразделения, идя в так называемые "накаты", а потом откатываясь назад, не успевают забрать своих погибших бойцов. И, соответственно, после этого нет возможности признать людей погибшими. Они долгое время числятся без вести пропавшими, и таким образом суды не признают их погибшими.

Кроме того, известны случаи, когда без вести пропавшего признавали погибшим, семья получила за него "гробовые", а спустя полгода выяснялось, что он находится либо в плену, либо на излечении в госпитале. Со слов Матюшина, в добровольческих подразделениях бойцы пытаются по максимуму вытащить своих погибших сослуживцев. А если это невозможно, то хотя бы зафиксировать место гибели (с беспилотников или лично) и снять с него номерной жетон, дабы в судах хоть как-то можно было доказать его смерть и семья получила какие-то выплаты. А вот у Минобороны подразделения большие, поэтому не всегда удаётся провести такие операции и, соответственно, доказать, что бойцы погибли.

Что касается трудностей признания пропавших без вести погибшими в судах, я не склонен думать, что это ради экономии выплат. Мы же не Украина, чтобы заниматься такими вещами. Просто наша бюрократическая машина работает на то, чтобы соответствовать букве закона: пока не предоставишь стопроцентные доказательства, доказать не получится. Наши бюрократы тормозят процесс. Поэтому, конечно, назрело обновление вот этой закостенелой системы, для того чтобы людям жилось намного легче,

— подчеркнул собеседник "Первого русского".

С этой точкой зрения согласен и командир роты Союза добровольцев Донбасса 7РШБр "Святой Георгий" с позывным "Абхаз". Будучи сослуживцем погибшего "Снайпера", которого упорно не признавали мёртвым, он уверен, что в сложившейся ситуации не стоит искать крайних и виноватых:

Есть такое понятие — поступить по совести. Но в нашем обществе господствует сухая юриспруденция. Сами работники военкоматов боятся принять адекватные меры. Указ президента есть, а на землю не спустился. Необходимо что-то менять. Наш Верховный главнокомандующий многое делает для этого, но впереди ещё очень много работы.

Что с того?

Погибших воинов на СВО позвала Родина, и они доблестно ей служат. А потому — заслужили они и почести, тем более после смерти в бою.

Их близкие достойны уважения от любого чиновника, который прикасается к этому горю. Погибшие не заслужили такого отношения, которое сейчас демонстрируют некоторые делопроизводители. "Семисотым" по большому счёту уже всё равно, признали его погибшим или нет. А вот родственникам — сплошная боль: ни человека, ни могилы, ни признания, ни выплат.

Но проблема намного глубже. Например, тяжело доказать военную инвалидность. Много парней-ампутантов, которые мучаются, обивая пороги бюрократии, добиваясь справедливости. Хочется верить в консолидацию общества в сложное время. И вроде она есть, но иногда буксует. Много военнослужащих да и волонтёров так же сталкиваются с буквоедством. Кто должен дать команду включить на местах человечность?

Материалы отдела расследований "Первого русского" о тайных и невольных спонсорах ВСУ читайте ЗДЕСЬ.

Ждём вашей обратной связи — КОММЕНТИРУЙТЕ И ВЫСКАЗЫВАЙТЕ свою точку зрения на события.

Не пропустите новые расследования "Первого русского".