Александру (позывной «Санта») 55 лет. Он воюет с 2014 года - в народной милиции ЛНР, в батальоне «Призрак», в казачьем батальоне «Ярга». За это время он дважды подрывался на противопехотных минах, потерял одну ногу, повредил другую. А как-то попал под сброс с дрона (его выследили специально)… и погиб. А потом ожил и продолжает служить. Я записал его рассказ.
Я родом из Ростовской области. В восьмом классе мы с родителями переехали в Луганск. После армии работал милиционером. Женился, появился ребенок. А зарплата мизерная, при Украине нам ее даже пытались водкой выдавать. Ушел работать в службу безопасности банка.
В 2014 году для меня вариантов, какую сторону выбрать, не было. Рушились семьи, рвались связи. Люди гибли. Было ясно, что прежней жизни уже не будет…
Я в разведке служил, был старшим группы. По правилам должен был идти в середине, а пацаны же молодые, неопытные, ну я и ходил первый. На минное поле тоже...
И вот лежу в реанимации, накрытый простыней, одной ноги нет. Отец с матерью приехали, она смотрит на меня и как-то без этих женских истерик говорит: «Ты уже оттанцевал свое. Представь, если бы на твоем месте кто-то из тех молодых парнишек был!»
Мне это помогло. Никто из родных не причитал.
У меня и зять такой же: ногу потерял за год до этого. Мы с ним одно время служили рядом. Он и сейчас воюет. А у меня три тяжелых ранения (мелочуху я не считаю), поэтому служу в обеспечении. Чувствую себя староватым, пошарпанным, но камешком, лежащим в фундаменте всего происходящего.
Не слышал, чтобы у кого-то была подобная ситуация: стопу мне ампутировали, и протезист спрашивает: «Тебе какой протез делать?» А я ему: «Чтобы воевать мог». Он говорит: «Ну, дурак! Ладно, сделаем».
Я вернулся в подразделение, планировал операции, готовил ребят. Но такая тоска была: ребята ходят, и без меня!
Командир разрешил небольшие выходы в серую зону. На одном из них я наступил протезом на такую же мину, как в первый раз. Протез разлетелся. Его кусками и осколками мины мне вторую ногу повредило. Хорошо, в Стаханове замечательный травматолог был, все собрал, сшил кожу, мышцы.
Так однажды к нам в батальон девчонка молоденькая приехала, глазами всех слушала, стихи читала - Аня зовут, Долгарева. Меня с ней комбат познакомил. И она говорит: «У меня есть подписчики. Давай попробую собрать на протез?» Мне неудобно (тогда это считалось неприлично, что ли), но я согласился. Она связалась с фабрикой в Москве: 890 тысяч нужно - много по тем временам. В обед мы с ней расстались, а к вечеру она звонит: «Знаешь, мы собрали».
Однажды Санта умер… От критической кровопотери - осколок перебил бедренную артерию.
Григорий КУБАТЬЯН
Еще был случай у меня: я, собственно, умер… От критической кровопотери - осколок перебил бедренную артерию - квадрокоптер сделал два сброса на мою машину.
Был у меня «кашкай» беленький. Я его в 14-м году взял, когда война только начиналась. Вот на нем и воевал, дрова возил на позиции, раненых. И как-то знакомая с той стороны рассказала: стояли у нее укропы на дому, и она разговор слышала, что они охотятся за командиром на белом «кашкае». И действительно подловили.
Я потерял больше половины всего объема крови. Мне медики объяснили: это труп - клиническая смерть, один удар сердца в минуту. Когда жизнь еще есть, но циркуляция крови остановлена.
Когда все закончится, поставлю большущую свечку молодому заведующему Кировской больницей. Меня к нему доставили. Нужна была операция экстра-класса в области сосудистой хирургии. А Кировск - это крошечный провинциальный городишко, ну какая там сосудистая хирургия?! И вот этот молодой заведующий вставляет в ухо наушник, по телефону говорит, что видит, а ему из республиканской больницы объясняют, что делать. Вытащили меня с того света.
Позывной «Санта» мне дали еще в 14-м. Укропы тогда зашли на Хрящеватое. А мы стояли в посадке напротив. Снабжения тогда еще не было. И вот в воинской части неподалеку патроны нашли, я и пошел за ними.
Мне там дали две-три жмени патронов, я их в старый армейский вещмешок насыпал, узлом завязал и обратно - к пацанам в посадку. Формы-то не было, я в теплой шапке ходил с мохнатым бубенчиком. Иду по посадке со своим мешком, а пацаны кричат: «О, Санта-Клаус с подарками». Так и приклеилось.
Ребята у меня в разведвзводе были золотые. Такие задачи выполняли, что у комбата глаза расширялись.
Как-то была у разведки проблема: у нас - открытая местность, а противник на высоком берегу и у него сплошной лес. Как найти их сторожевые посты, огневые точки? У нас один умелец радиоэлектроникой занимался. Радары он нам собрал и говорит: «Знаете, пацаны, что такое «Охота на лис?» В общем, бегали по лесу с радиостанциями и точки искали: целый день сигналы снимаешь, направление на карту наносишь - где пересечение трех линий, там источник радиосигнала. И так полтора месяца. На карту все точки нанесли.
Хохлы сильно наглели. Были случаи, что наших парней воровали, мирных на наших глазах стреляли: в селе мужичок жил, псих, но хороший, никому зла не делал. И вот однажды выскочил он на мопеде в серую зону, так они ради веселья его расстреляли. Он еще полтора года там лежал, мы его достать не могли.
Если вы поедете в поселок Донецкий и спросите жителей, они расскажут, что в километре от поселка на возвышении был 29-й укроповский огромный блокпост. И вот, бывает, выходит туда укроп с пулеметом в полный рост и стреляет по поселку. Просто так. В поселке тогда было 46 детей. Их учили, по каким улицам можно ходить и за какими домами прятаться.
Ну а мы отвечали. По-другому, конечно.
Укропы технику к границе подтягивали неслабую. Пошли мы в разведку. Залезли на бугорок, а в лесу вроде как въезд прорублен, шлагбаум. Посидели там дня три, смотрим: машинки заезжают интересные, народ роится. Подобрались поближе, а там… как в фильмах, где радары крутятся и все такое. А мы-то, бывшие шахтеры, не понимаем, что это. Связался со спецами. Мне говорят: приезжай срочно!
Это радиолокационный комплекс «Зоопарк» был. Вычислял точки, откуда стреляют наши артиллеристы и минометчики, корректировал свою артиллерию. Дорогущий. Как три бюджета ЛНР.
В общем, разнесли его в пух и прах. И забыли.
Когда началась СВО, наше подразделение получило задачу: сымитировать переход через Северский Донец и штурм населенного пункта Трёхизбенка. Мы должны были устроить отвлекающий маневр. Но по месту основного удара у парней не получилось, в итоге пришлось нам. И мы прошли! Ребята очень гордились, когда трофейные натовские «Джавелины» притащили.
А последний раз я ходил в бой под Лисичанском в 2023-м. В том бою погиб мой друг. Он сам из Лисичанска, у него там мама оставалась. Надеялся увидеть ее после стольких лет. Но не увидел. Погиб, штурмуя родной город, в котором она ждала.
Он возглавлял группу штурмовиков. Против их двух отделений стояла рота и танк. Шансов у наших не было.
Моему другу прострелили ногу. Он стоял на одном колене и продолжал стрелять. Кричал молодым: «Отходите!» Потом ему прострелили плечо. И он стрелял с простреленной рукой. Прикрывал ребят. Ему приказывали отойти, но он понимал уже, что не выйдет. Его последнюю фразу я слышал по радиостанции. Сказал с таким злым юмором: «Отстаньте от меня. Я уже дома».
Что дальше?
Нужно учиться мирной жизни
У меня есть все возможные награды ЛНР: «За храбрость», «За боевые заслуги», «За ратную доблесть», много ведомственных. И российская - «За отвагу».
Я давно потерял чувство страха. Это плохо. Всегда говорю: «Когда все закончится, в психлечебницу пойду». Есть вещи, которые деформировали психику. Нужно заново учиться мирной жизни.
Тут человек привык жить по другим правилам - мы под обстрелами делим каждый кусок хлеба, у нас братство. А на гражданке сталкиваешься с людьми, которые ценят только свое благосостояние. И вот человек приходит с обостренным чувством справедливости и сталкивается с равнодушием. Нужна система адаптации. Не в деньгах дело, просто нужно внимание.
Бывают случаи, когда люди умирают не от ран, а от водки. От того, что опустились. Не увидели новой цели в жизни. А у меня есть повод держаться. Живы родители, хотя уже старенькие. Есть дочка, зять, внук. Я теперь глава рода. Отвечаю за всех.
СЛУШАЙТЕ ТАКЖЕ
Почему все обсуждают российский удар по командному составу ВСУ в Сумах
